И считаю, считаю дни. Вся эта тягомотина, раз не удалось по-хорошему, мне сейчас на руку. Будущих дворян, конечно, проверяют, но есть крохотный такой нюансик - проверкой занимается ЕИВ СБ с заклятым товарищем-конкурентом Милославского - Лопухиным-Задунайским во главе. Это, кстати, то ли шурин, то ли зять знакомого мне князя, не совсем разбобрался в степени родства. А учитывая, что искал меня Тихон Сергеевич исключительно ради архива - вряд ли он поделился с ними информацией. Так что есть огромная вероятность, что прошение идет своим чередом по инстанциям, а это занимает в среднем две недели. Если Орбитин не соврал и выполнил свою часть сделки, то примерно к 10 июля указ должен быть подписан. Но хотя бы пару дней лучше выдержать.

Новый разговор с главой ПГБ состоялся уже у него в особняке. По случаю окончания писанины меня выпустили из опостылевшей гостиницы, но не на волю, как мне хотелось бы, а вежливо, но твердо сопроводили в личное жилище императорского советника. Там, наконец, встретился и с Митькой, гостившим у Милославского, и с матерью. Ох, и наговорились же!

У Митьки восторг от всего. Как бы мать о нас ни заботилась, но устроить в Царскосельский лицей было не в ее силах. А тут тебе все известные фамилии, еще и Морозовы осторожно им интересоваться начали. Конечно, не все так гладко у него, как он рассказывает - есть свои проблемы, но в целом он доволен поворотом судьбы и перемен не ищет.

Дождавшись, когда мать уедет на дежурство, братишка вытащил меня в сад, где долго собирался с духом, прежде чем перейти к серьезному разговору.

- Короче, Горыныч, тут такая тема... Даже и не знаю, как сказать, - кажется, я догадываюсь, что за новость у него.

- Скажи, как есть.

- Как есть?.. Хорошо... Мы не родные братья... - набрался, наконец, он храбрости.

- Знаю.

- Откуда? Мать рассказала?!

- Нет, не она. Сам докопался, случайно, правда. Ну, а потом уже, конечно, к матери разбираться пошел. Вот тогда она и подтвердила. Глупо отпираться было, когда у меня фотографии на руках были.

- Что за фотографии?

- Свадебные твоих родителей. В архиве к брачному договору приложены были.

- Жаль, не знал. Дед говорил, ни одного изображения не осталось, - Митька тяжело вздыхает, - Да и отцовских-то: раз-два и обчелся.

- Я откопировал. Приеду в Москву - вышлю.

- Вот об этом-то я и хочу с тобой поговорить. Милославский тебя не отпустит.

- Догадываюсь. А ты?

- А вот тут, Горыныч, собака и зарыта. Я сейчас - несовершеннолетний и под опекой Тихона Сергеевича. Матери опеку он возвращать не спешит. Ты не думай, меня тут все устраивает - я для себя выбрал. Милославский не вечен, лет через пятнадцать-двадцать на покой уйдет. Пока он мне покровительствует, успею вес набрать. Плюс Морозовы хотят меня в клан вернуть, хотя бы через женитьбу, так что с их стороны тоже протекция ожидается. До главы приказа, может, и не дорасту, а вот до его заместителя - запросто.

- Но?.. - неспроста же брат этот разговор затеял.

- Стану я Морозовым или нет - это вопрос отдаленного будущего, а Милославский есть здесь и сейчас. И если ты останешься, Тихон Сергеевич тебя вперед двигать будет. А мне, как понимаешь, это невыгодно. Ни сейчас, ни потом, - честно, как на духу, признается Митька.

- С чего ты взял, что так будет? Мне он ничего такого не говорил... - удивляюсь выводам брата - вряд ли Милославский с ним эти перспективы рассматривал.

- Подслушал. Он с помощником обсуждал планы на тебя. Все восхищался, как ты в училище заговор заподозрил на одних косвенных. Все ведь видели, что там творилось, но никто таких выводов не сделал. Даже я, - Митяй остановился под яблоней и стал нервно обдирать с нее листочки, - И скрывался ты потом сам долго, если б тебя девка твоя не сдала - мог бы и дальше жить как жил.

- Да не особо сладко мне жилось, расскажу потом как-нибудь, но я тебя понял. И за честность спасибо, я это оценил, - пришел мой черед задуматься.

Вот уж не ожидал, что Митьке мой уход на руку окажется, но его резоны мне ясны. Не будет меня - его карьера может лучше сложиться, если он правильно понял своего патрона. А учитывая, что я как раз не горю желанием служить в этой структуре, то никакого отторжения позиция брата у меня не вызвала. Наоборот, по-моему, было бы гораздо хуже, если б он злобу втихаря затаил, да подставил потом как-нибудь.

Пока я думал, Митька общипал еще несколько веток и теперь старательно отламывал лысые прутья. Обоим нам нелегко давался этот разговор.

- Я в ПГБ никогда не хотел, - вполголоса признаюсь, - Это вы с дедом всегда на одной волне были, а я просто за вами тянулся. Так что с моей стороны конкуренции тебе не будет, - мой черед собираться с духом, - Митяй, я все сказать боялся, не знал, как ты воспримешь... Я прошение на свой род подал. Как раз в тот день, когда меня взяли.

Митькины глаза зажглись озорным огоньком.

- А Тихон Сергеевич знает?

- Да кто ж его знает, что он знает, а что нет? Но если все по моему вышло, то я уже пару дней, как совершеннолетний и твоему роду не принадлежу. Вот так-то, брат.

- Так это же отлично! Ты счета ему, надеюсь, не сдал?

- Нет, ты что! Это ж твое наследство. Да и что-то вроде блокировки там похоже стоит, даже вспоминать неприятно.

- Это хорошо. Значит, слушай и запоминай: счета в Германском и Русском - твои. Считай, это мой подарок тебе, раз ничем в жизни не помог.

- Митяй! - обнимаю брата, - Митяй, мне бы так и так в жизни самому пробиваться пришлось бы. Не бери в голову! За деньги спасибо, конечно, но ты ведь знаешь, что твой дед мне как родной был. И ты мне брат, что бы там не говорили. И знай, что на меня рассчитывать всегда можешь: чем смогу - помогу. Кто теперь знает, от чего дед меня прятал?..

- Спасибо, Горыныч. Я все боялся, что ты обидишься. А от чего прятал - не знаю. Может вообще, просто мать пожалел? Я ж сам об этом узнал, только когда он умирать собрался.

- Пожалел... Сам-то в это веришь?

- Не знаю, у него же теперь не спросишь.

Есть у меня, у кого спросить, но это вопрос не сегодняшнего дня. А сегодня ждет меня еще один серьезный разговор. Как бы выдержать его еще...

Милославский приехал поздно, уставший. Опять постоянно тер переносицу, но беседу откладывать не стал.

- Ну что, зайка-побегайка, наговорился с братом?

- Наговорился, спасибо. Я могу теперь домой ехать?

- Домой... Хороший вопрос. Дмитрий сказал, что я над ним опеку оформил?

- Сказал. Только я тут причем? У меня живая-здоровая мать имеется.

- У тебя... Знаешь, значит, что вы в роду приемыши. Только я, как опекун вашего рода, власти в твоей жизни все равно поболее имею. И власть эта нашим императором подтверждена, или ты и с императорской властью поспорить собираешься? - ого, сразу с тяжелой артиллерии ходы пошли...

- Согласен, с императором не поспоришь. И что же от меня опекуну требуется?

- Не ерничай. Сейчас ты мне, как на духу расскажешь, чем два года занимался. И не дай бог, где-то соврать... И если ничего за тобой не числится - поедешь в закрытую академию учиться. Аттестат у тебя есть, в школе тебе теперь делать нечего. Как раз с Дмитрием поступишь.

Переглядываюсь с Митькой.

- А ничего, что я не хочу в эту академию ехать? И в ПГБ служить не собираюсь?

Милославский давит на меня тяжелым взглядом.

- А ты собирался всю жизнь бусины в мастерской заряжать? Или наемничать? Вот бы Елизар Андреевич-то порадовался!

Митька с интересом смотрит на меня. Хоть и был в нашем распоряжении почти целый день, но мы больше про его жизнь говорили, да я мать расспрашивал, как она устроилась. Про свои приключения только смешные эпизоды старался рассказывать, чтоб никого не волновать.

- Чем плохи мои занятия? - вот тут я искренне возмутился.

- Тем, что этим ты и у меня заниматься сможешь! - сказал, как отрубил, - И пользу государству и роду приносить будешь, и под присмотром.